Михаил Бейлькин

Секс в искусстве и в фантастике

Вступление

Несколько лет назад мне удалось записать на телевидении передачу из цикла «Секс и культура», посвящённую фильму Андрея Тарковского «Солярис». Накануне её выхода в эфир я узнал о приезде в Челябинск знакомой журналистки, работающей на московском телевидении. Её заслуженно считают знатоком мирового кинематографа вообще и фильмов Тарковского в особенности. Уж её-то тема «Соляриса» заинтересует наверняка, решил я. Однако известие о предстоящей передаче было встречено с обескуражившей меня сдержанностью:

– Как странно, что вы надумали искать сексуальные проблемы именно в «Солярисе»! – пропела журналистка в телефонную трубку. – То есть, конечно же, там есть место и для взаимоотношений между полами, но это вовсе не главная тема фильма. Тарковский выше секса, он – прежде всего философ.

В тоне моей собеседницы угадывалась снобистская уверенность в том, что я взялся не за своё дело.

– Впрочем, – продолжала она, – знаменитый священник отец Александр Мень опубликовал статью с богословской трактовкой «Соляриса». Почему бы, в конце концов, и сексологам не проявить свой профессиональный интерес к Тарковскому?! Что ж, спасибо за приглашение. Я посмотрю вашу работу!

После выхода передачи в эфир тон моей знакомой заметно потеплел. Она нашла анализ «Соляриса» крайне интересным и попросила у меня видеозапись для более тщательного просмотра. То, что последовало за этим, оказалось полной неожиданностью: она обратилась ко мне за врачебной помощью, посвятив меня в свои нешуточные сексуальные трудности.

Запреты, принятые в советское время, делали недоступным для российских читателей и зрителей огромный пласт первоклассных произведений литературы, кинематографа, театральных постановок, посвящённых печалям и радостям людей с нестандартной сексуальностью. Многие из деятелей искусства с необычайной искренностью и правдивостью открыли миру свои собственные тайны. Их творчество выявило и те душевные переживания, которые зачастую не осознавались самими писателями, поэтами, сценаристами и режиссёрами, вытесняясь из их сознания по особым психологическим законам. Между тем, они-то задевают за живое читателей и зрителей больше всего.

Кто-то воспринимает такие откровения как нечто очень важное и нужное, кто-то, напротив, видит в них пропаганду разврата, попытку самооправдания «моральных уродов и извращенцев». С неизбежностью возникает почти библейский вопрос: «Что есть истинная норма в сексе?» Ссылки на естественность или неестественность тех или иных форм полового поведения не выдерживают никакой критики. Если гомосексуальная активность наблюдается у представителей почти всех животных видов, то можно ли говорить о её неестественности у человека? «Понятие сексуального поведения, укладывающегося в границы нормы, является более широким, чем понятие типичного сексуального поведения», – предупреждает знаменитый польский сексолог Казимеж Имелинский.

В качестве критерия нормы логичнее принять чисто человеческое свойство половой психологии, неизвестное в животном мире и появившееся в процессе эволюции вида Homo sapiens. Речь идёт о способности к любви. Её атрибутами, то есть качествами, присущими лишь ей, являются избирательность и альтруизм. Именно они лежат в основе половой доминанты влюблённого: он испытывает радость, когда поступается собственными интересами ради интересов любимого человека, затмившего в его глазах всех других возможных объектов сексуального влечения.

Подобный подход позволяет провести границу между девиацией(латинское de – «от» и via – «дорога») как отклонением от стандартного типаполового влечения и поведения,и половыми извращениями – парафилиями (греческое para – «около, рядом» и philia – «любовь, влечение»). Лицам с девиациями (например, гомосексуалам) любовь вполне доступна. Тем же, кто страдает парафилией, – нет. В быту их именуют «сексуальными маньяками ». Им свойственна труднопреодолимая тяга к аномальному сексуальному поведению; чувство дискомфорта вне подготовки и реализации половых эксцессов; повторяемость, серийность этих эксцессов, приобретающих преступный характер.

Обсуждение проблемы девиаций обычно приводит к вопросу, не являются ли они той творческой силой, которая движет художником и воплощается в его произведениях? Если да, то этично ли касаться подобных тем? Хотя анализ девиации того или иного автора – часто самый подходящий ключ к расшифровке его творчества, копаться в интимной жизни не всегда уместно. «Лезть в постель» к человеку, в том числе, к художнику, избегающему публичного разбирательства собственных интимных особенностей, непозволительно. Но со временем многое успело утратить покров тайны, став всеобщим достоянием, а кое-кто из знаменитых людей, не афишируя свою принадлежность к сексуальному меньшинству, не очень-то скрывал её и сам. Словом, о чём-то можно рассуждать вполне открыто, на иные сюжеты приходится накладывать табу. Во всяком случае, сексуальные проблемы самих писателей и режиссёров – не главная тема книги; гораздо важнее то, что они думают о жизни и переживаниях людей, любящих иначе, чем это принято у большинства.

Психологический анализ произведений, посвящённых нестандартному сексу, всегда вызывал интерес у любителей литературы и искусства. Сексолог, вооружённый профессиональными приёмами, способен разглядеть за вымыслом художника то, что порой ускользает от внимания даже самых проницательных и искушённых читателей или зрителей. Комментарии врача делают эмоции, до того неосознанные, яснее и понятнее, не обесценивая их при этом. Разговор с позиций сексологии и психотерапии приобретает профилактический и даже лечебный эффект, когда речь заходит о невротических расстройствах, часто сопровождающих девиации. А это крайне важно, так как невротическое развитие сближает девиации с парафилиями, наделяя половое поведение индивида аддиктивностью (навязчивостью, сродни наркоманической), блокируя его способность любить и обрекая его на промискуитет (беспорядочную смену партнёров). Важность и полезность подобных обсуждений подтвердил, в частности, успех передачи, посвящённой «Солярису». Её выход в эфир вызвал самые благожелательные отклики зрителей.

К сожалению, по мере коммерциализация телевидения, времена таких телепередач безвозвратно ушли. Их сменили своеобразные шоу, посвящённые транссексуализму и гомосексуальности. Обычно им сопутствует досадная многоголосица, связанная со скудостью научной информации у её участников. Сексолог вносит ясность в проблемы, выявившиеся по ходу дискуссии, но из-за недостатка времени всякий раз множество вопросов повисает в воздухе. Несмотря на изъяны, присущие таким передачам, их полезность не вызывает сомнений. Благодаря им геи и транссексуалы получили возможность обсуждать свои проблемы сообща с участием врача и иных экспертов. К сожалению, и эти передачи исчезают из программ телевидения.

Научно-популярные книги по сексологии воспринимаются также неоднозначно: интерес, вызванный ими, часто сопровождается странной критикой позиций врача. Автор поначалу с недоумением, а затем с всё большим пониманием сути подобной реакции, получает письма, в которых ему несправедливо приписываются либо гомофобные позиции, либо, напротив, преступные намерения совратить и «огомосексуалить» доверчивых читателей. Если переписка (в том числе и в Интернете) приводит корреспондентов к личной встрече с врачом, то беседа, начавшаяся с упрёков в адрес сексолога, как правило, заканчивается признанием факта, что в их сексуальной жизни всё обстоит далеко не так благополучно, как им хотелось бы. Оказывается, за чересчур эмоциональными нападками на врача чаще всего кроются невротические проблемы его оппонентов. Обычно речь идёт о гомосексуалах, страдающих усвоенной (интернализованной) гомофобией. Возникают споры и с теми, кто ненавидит геев и осуждает любые отклонения от общепринятых форм половой жизни. Оказалось, что их гомофобия имеет невротические корни, общие с их же сексуальными расстройствами.